запрос уже ответили! Петр такие вещи пробивать умеет. Кто-то еще в этом мире не спит, кроме нас с тобой. Это радует, когда есть кому разделить твои физиологические муки. Открывай!
На экране появился листок по учету кадров, в котором часть информации была замазана: номера войсковых частей, фамилии командиров, некоторые места дислокации, а также часть дат и мест проведения спецопераций. Гуров потягивал кофе и читал. Рядом Крячко так же молчаливо вникал в суть присланной информации. В целом все сводилось к тому, что Овчаренко ничего не умел, кроме как воевать. Ну и, конечно, командовать, потому что в спецназе старший сержант — это не то же самое, что старший сержант в каком-нибудь полку ПВО где-то в Чебоксарах. Иной, так сказать, уровень ответственности, иной уровень полномочий и авторитета перед солдатами.
В спецназе сержантские звания дают не потому, что ты — хороший парень. Если тебе присвоили звание сержанта и поручили командовать отделением или помогать офицеру командовать взводом, то в тебе уверены. Уверены, что ты сможешь повести свое отделение под пули, сможешь под пулями им командовать, И если у тебя кто-то погибнет, то будет ясно, что это было неизбежно в той ситуации, в которой оказалось твое подразделение, и что у тебя не было возможности избежать таких потерь. А кроме потерь есть еще и понятие «выполнение поставленной задачи», что на порядок более важно в армии. Там иного и не понимают. Если задача поставлена, она должна быть выполнена. Более того, командир не должен сомневаться, что его подразделение, которое он отправит на задание во главе с сержантом, выполнит поставленную задачу во что бы то ни стало. Любой ценой. На этом стоит и стоять будет армия.
Овчаренко привели и усадили на стул посреди кабинета. Прапорщик вопросительно посмотрел на московских полковников, вытянув из кармана ключи от наручников, но Гуров отрицательно качнул головой. Нет, пусть сидит так.
Прапорщик вышел, а сыщики стали разглядывать мужчину. Сухощавый, выглядит на свои годы, чуть меньше сорока. Не мускулистый, но жилистый и подвижный. Гуров не разрешил снять с задержанного наручники, которыми его кисти были скованы за спиной, не потому, что боялся этого человека. Просто сам факт, что они на тебе надеты, ощущение их на руках создает дополнительное давление на психику человека. А Овчаренко придется или уговаривать, приводя доводы и факты, либо ломать его психологически. Информация нужна срочно, потому что кто-то скоро хватится этих двоих. Хоть и маловажными звеньями могли оказаться Лукин и Овчаренко, но все равно их исчезновение встревожит руководителей этой преступной организации. Нужно принимать какое-то решение, а для этого нужна достоверная информация.
— Итак, — начал Гуров, — Овчаренко Николай Владимирович, кого вы хотели убить этой ночью на дороге между районным мусорным полигоном и селом Демидово?
— Вы что, обвиняете меня в чем-то? — очень правдоподобно удивился задержанный. — Знаю, давно наслышан о способах работы нашей полиции. Зачем ловить преступника, когда можно взять любого гражданина и обвинить. А улики всегда можно придумать и навесить на него. Некрасиво, товарищи, некрасиво!
— Какой страдалец, — ухмыльнулся Крячко. — Прям узник политического сыска. Сама невинность и лояльность! Просто образец гражданина демократического общества.
— А так и есть, — почти с торжеством ответил Овчаренко, хотя чувствовалось, что челюстью ему двигать довольно больно. — И не от вас ли я без всякого предупреждения и предъявления обвинения получил ногой в лицо? Помнится, у нас в России всегда это было: сапожищем в лицо. Еще в царские времена.
— Остапа понесло, — процитировал Крячко Ильфа и Петрова. — Во-первых, не сапожищем, а довольно приличным и дорогим ботинком. Могу себе позволить хорошую обувь, потому что зарплата у полковника полиции приличная. Во-вторых, скверная аналогия, дружок. Политические преследования и уголовные — это, знаешь ли, из разных опер либретто. В США тебя бы просто пристрелили, когда увидели бы ночью на дороге с пистолетом в руке. И судья бы полицейского оправдал, если бы предъявили экспертизу, что оружие и в самом деле было боевое. Так что ты еще легко отделался. Жив, вот и радуйся. А заодно потрудись объяснить, кого ты караулил ночью, как тать, с оружием? И откуда у тебя оружие, да еще не с самодельным, а с фабричным глушителем?
— Никого я не караулил. Пистолет нашел на дороге. Думал, игрушка, вот и поднял. А потом вы стали подъезжать, хотел дорогу уступить автотранспорту, вот и оступился. А когда собирался подняться, вы меня ударили.
— А откуда же вышли в такой поздний час? — спросил Гуров. — Только прежде чем отвечать, подумайте. Признание, что вы просто вышли погулять к мусорному полигону, потому что вам хотелось подышать свежим ночным воздухом, выглядит глупо, неправдоподобно и подозрительно. Оно скорее подтверждает ваши преступные намерения, чем говорит в вашу защиту. Так что, если придумывать, то придумывайте скорее. Ну?
Видимо, Овчаренко все же прикидывал, сидя в камере, как ему отвечать и какую «легенду» предложить оперативникам. Любое признание, что он шел в гости к такому-то или такому-то человеку в Демидово, повлекло бы за собой проверку. И сразу бы выяснилось, что этот человек Овчаренко не ждал, с ним о встрече не договаривался. И, вообще, было бы странно, если бы Овчаренко заявился к нему посреди ночи. Значит, будет выдавать непроверяемую версию.
— Я к женщине ехал, — недовольно ответил задержанный. — Надеюсь, вы ее дискредитировать не будете своими расспросами обо мне.
— Интересный ты парень, — снова хмыкнул Крячко. — Тебе срок «светит» за незаконное хранение оружия и за нападение на полицейских, находящихся при исполнении служебных обязанностей, а ты тут про женщину, которую не хотел бы тревожить и дискредитировать. Ты что, больной, сказки рассказываешь? Ты сказал, что нашел этот ствол. А если на нем крови по колено? Это же тебя в это болото затянет, ты не сможешь доказать, что непричастен. Не прикидывайся дурачком, Овчаренко.
— Ладно, рассказываю, — решительно заявил мужчина. — Женщина одна есть в Демидове. Понравилась мне очень. Я ее случайно на улице увидел. Ну, вот захотелось познакомиться. Она часто по вечерам с автобуса выходит. Я хотел подъехать к этому времени, заговорить с ней. Машина сломалась, заглохла. Пока возился с ней, стало темнеть, понял, что толку не будет, и пошел в Демидово. А тут вы. Остальное вы знаете.
— Складно, — кивнул Лев. — И о женщине рассказал, и найти ее не удастся, потому что вы не мастак описывать людей, у вас слабенькая зрительная память, да и сколько их в поселке! Всех не проверишь. А вдруг она в гости ездила, а не домой возвращалась, а может, по другим делам бывала